Сергей Юрский в эфире Радио «Культура» |
||
«Действующие лица», 17.01.05, 14.00 Ведущая — Марина Багдасарян М. БАГДАСАРЯН — Здравствуйте, друзья мои, я с радостью представляю вам Сергея Юрьевича Юрского, впрочем, представлять Сергея Юрского нет, наверное, для вас никакой необходимости, потому что вы смотрите кино, ходите в театр и вы, судя по всему, чуть влюблены в этого человека. Потому что эфир еще не начался, а вопросы уже сыплются. Здравствуйте, Сергей Юрьевич. С. ЮРСКИЙ — Здравствуйте, это приятно, но с такими авансами, Марина, я зажимаюсь. М. БАГДАСАРЯН — Ну почему, я как раз настроена была на то, чтобы за отношением радиослушателей к вам спрятать свое отношение, потому что мне немножко неловко признаваться в чувствах, хотя, наверное, в этом нет ничего страшного, и надо говорить человеку, которого любишь, о том, что ты его любишь. Я думаю, что давайте работать, да? С. ЮРСКИЙ — Давайте. М. БАГДАСАРЯН — Потому что есть два вопроса, с которых мне бы хотелось начать. Во-первых, как всегда, у нас первый Парфен. «Уважаемый Сергей Юрьевич, хорошо помню вашу постановку пьесы Островского «Правда — хорошо, а счастье —лучше», где вы играли. Ваша роль могла бы посоперничать с самим Бабочкиным. Как вы относитесь к современным постановкам «Грозы» и «Леса». Это Парфен. С. ЮРСКИЙ — Вы меня, Парфен, сразу ставите в позицию, к которой я профессионально не принадлежу, т.е. позицию критика и обозревателя. У нас программа называется «Действующие лица», и в данном случае я действующее лицо театра, кино, может быть, литературы отчасти, а оценивать работы моих коллег, товарищей, я бы не стал. Я не избегаю ответов, но просто не хочу с этого начинать. Я смотрю, и меня глубоко волнует направление театра, которое сейчас избрано, и у меня есть много возражений. Я оппонирую именно как человек, который много занимался постановками классики, тем, что называется, осовремениванием классики. Как это делать? У меня много оппонентских возражений, но я бы не хотел с этого начинать. М. БАГДАСАРЯН — А вот со спектакля «Правда — хорошо, а счастье —лучше», с воспоминаний. С. ЮРСКИЙ — Воспоминания у меня не просто хорошие, а бурные, бурлящие во мне. Я написал об этом книгу, которая называется «История одного спектакля». Это и есть о спектакле «Правда — хорошо, а счастье — лучше», который был поставлен в 1980 году. Во многом это книга о Фаине Раневской, потому что она играла роль Фелицаты, это была ее последняя роль в жизни и наша с ней единственная, но длящаяся два с половиной года встреча. Поэтому это связано с Фаиной Георгиевной в очень многом. Но это связано и с замечательной труппой, которая собралась и о которой я вспоминаю, о которой пишу, потому что хочу писать и обязан писать. Это связано с Дмитрием Покровским, который занимался хоровой, музыкальной частью спектакля. О нем я написал статью, вошедшую в мою последнюю книгу, которая называется «Гусар». Это Дима Покровский для меня выглядит гусаром. Я вспоминаю выдающихся актеров — Варвару Владимировну Сошальскую, игравшую одну из главных ролей, Михаила Львова, Анатолия Баранцева — этих людей нет уже с нами. И когда они ушли, то и спектакль ушел. Я никого не вводил на роли. Правда, Сошальская потом эту роль играла, там была введена другая актриса — Мила Шапошникова и ее нет теперь. Я вспоминаю всех их, моих, слава богу, действующих и живущих коллег. Я думаю, что это был спектакль необычный по своему воздействию на зрителей. И вот вам доказательство, что Островский, который без модернизации, без сексуализации, столь принятой сейчас, прошел 180 раз на громадных сценах, на гастролях в разных городах и всегда это было очень бурно и по столкновению мнений, и по громадному количеству зрителей, и по неизменному успеху. М. БАГДАСАРЯН — Прошло почти 25 лет, а воспоминания о нем живы у наших радиослушателей. Еще одно письмо. «Уважаемый Сергей Юрьевич, в ноябре видела вас в спектакле «Нули» на сцене МХТ имени Чехова. Спектакль был приурочен к юбилею Виктора Сергачева. Вы вышли на сцену в начале действия и произнесли прекрасные слова в адрес юбиляра. Сразу же зал настроился на восприятие достойного произведения в исполнении больших артистов, с большой буквы. Спектакль очень понравился, вы находитесь на сцене несколько часов, сильно держите зал, заинтересовываете, увлекаете в недавнюю историю. Спасибо вам, к сожалению своему, видела вас только в этом одном спектакле. Расскажите, пожалуйста, ожидаются ли новые постановки с вашим участием в МХТ. Спасибо, Лена». С. ЮРСКИЙ — Лена, видите какие у нас разговоры странные. Они становятся все историческими разговорами. Этот спектакль состоялся действительно в ноябре-месяце и был сыгран в 27-й раз. Я рад вашей оценке, потому что мне тоже люба эта чешская пьеса Павла Когоута. М. БАГДАСАРЯН — В постановке Яна Бурияна. С. ЮРСКИЙ — В постановке Яна Бурияна, который говорит о событиях сегодняшнего ощущения жизни, о том, как жить при внезапно возникшей свободе. Эта проблема, которая волнует нас, и мне очень жаль, что у нас нет нашей пьесы, исторически рассматривающей проблему вхождения в свободу и растерянности перед свободой. Мы пользуемся чешской пьесой, но, к сожалению, этот спектакль до ноября не шел полгода, а теперь, наверное, не пойдет никогда. М. БАГДАСАРЯН — Почему? С. ЮРСКИЙ — Видимо, он не нужен театру, так я думаю, а жаль, потому что ваша оценка еще раз говорит, что я не одинок, нас двое с вами, по крайней мере. М. БАГДАСАРЯН — Как минимум. Во-первых, не двое, а трое. Но я думаю, что нас гораздо больше. Сергей Юрьевич, а что, на 27-м спектакле нет зрителя в зале? С. ЮРСКИЙ — Был аншлаг, но раз в полгода собрать аншлаг можно, разумеется, но этот спектакль, мне кажется, важным. Он не создан на века, это пьеса сегодняшнего дня, про сегодняшний день. М БАГДАСАРЯН — И время это еще не кончилось. С. ЮРСКИЙ — Но мне просто казалось, что этот спектакль должен был пройти не 27 раз, а, допустим, раз 50, и не за 2 года, как прошли 27, а за один год все 50 раз, чтобы активно общаться со зрителем, восстановить финансовые затраты. А 27 раз это слишком расточительно так редко играть пьесу, в которой 40 человек на сцене и громадная тяжелейшая декорация. М БАГДАСАРЯН — А как вы без Бурияна собираете спектакль после полугодового перерыва? С. ЮРСКИЙ — Я Бурияном назначен как ответственный за этот спектакль, и я провожу репетиции, мобилизую и актеров, и себя, как протагониста этого спектакля. И перед 27-м мы тоже репетировали, а как же иначе. М БАГДАСАРЯН — Как театр объяснил, что он уже не пойдет, или это предположение? С. ЮРСКИЙ — Ну разве это жизнь спектакля, если мы играли 22 ноября, а сегодня январь, и в феврале его нет, а в марте уже я не смогу и т.д. Конечно, это не жизнь спектакля. Если опять возникнет чей-нибудь юбилей, мы сыграем. Театр, как всякое актерское искусство, это сегодня, ежедневно. Иначе это только презентациями можно называть и связывать с банкетами. А театр — это общение чувствами, мыслями со зрительным залом. М БАГДАСАРЯН — Вы, выражая свое отношение к пьесе Павла Когоута «Нули», сказали, что вам эта пьеса люба. Какой она должна быть, чтобы она была любима вами, чтобы она глянулась вам, что этот материал должен трогать помимо сегодняшнего дня, помимо такой переклички с днем сегодняшним. С. ЮРСКИЙ — Дело не в перекличке. М БАГДАСАРЯН — А в чем? С. ЮРСКИЙ — Пьеса может быть и исторической, и футуристической или на тему вообще человека на этой земле, как, например, пьеса «Стулья», где люди растворены в непонятном времени. М БАГДАСАРЯН — Которая уже, к сожалению, не идет. С. ЮРСКИЙ — Мы попрощались, но при настойчивом желании мы можем ее вернуть, ничего не разрушено. Ни наша любовь к ней, ни декорации, ничего не разрушено. Но не будем отвлекаться. Вы спрашиваете, Марина, что должно быть в пьесе? Нет, не сегодняшний день, а приметы сегодняшнего дня. Я бы ответил так: происходят страшные какие-нибудь события, которые, к сожалению, происходят все время — смерть в твоей личной жизни, рядом с тобой или мировые ужасы, как сейчас было с этим чудовищным цунами, мировые трауры. Один вариант театра это когда люди говорят: «Ой, все так страшно вокруг, да еще неприятности». С другой стороны, сейчас праздник, масленица, надо питаться, а тут еще в театр идти. Театр может говорить: «забудьте про все, смотрите, какое у нас представление, как у нас ярко, как у нас мелодично, как у нас весело». Такой театр меня не интересует. Меня интересует театр, в котором люди не забывают о том, что происходит сейчас, но то, что происходит на сцене, не может оскорбить их. Наоборот, в сочетании с тем, что происходит на сцене, сегодняшний день дает новую искру, новое понимание, когда душа находит какое-то примирение, либо, наоборот, уснувшая душа возбуждается, и в ней пробуждаются какие-то искры самосознания, что же я делаю, что я должен сделать. Я вижу высокую функцию театра, а не обслуживающую, к которой сейчас довольно активно призывает определенная часть философов. Это первое. А второе, есть просто загадки текста, загадки ритмов, которые написаны, и тогда произнесение этого текста в 6-й, в 12-й, в 54-й, в 180-й раз доставляет новизну. В этих ритмах заключена та тайна, когда простые слова твоего родного языка дают тебе новые ощущения, новые знания, когда они сталкиваются с новым зрителем. И это очень ощутимо, потому что хорошая пьеса, даже если идет много раз, тебя не утомляет, а пьеса средняя с каждым разом становится тебе скучнее, а пьеса плохая, которую мне, пожалуй, не приходилось играть, но я знаю по опыту наблюдений, вызывает мучительное чувство, как будто ножом по стеклу — неприятный такой звук. Не могу я больше играть, что хотите со мной делайте, но не могу я это играть. М. БАГДАСАРЯН — Такого не было в жизни? С. ЮРСКИЙ — У меня такого не было. А вот то, что пьеса средняя и ей пора сойти, хотя она прошла, допустим, 30-40 раз, такое бывало, да. М. БАГДАСАРЯН — Сергей Юрьевич, хорошо, тогда как с тем, что вы сказали, корреспондируется история с пьесой Иона Друце. Я имею в виду ту пьесу, которая легла в основу спектакля «Вечерний звон», премьера которого прошла буквально перед Новым годом в театре «Школа современной пьесы». С. ЮРСКИЙ — Пьеса «Вечерний звон», второе название «Ужин товарища Сталина». Я постановщик этой пьесы и играю роль Иосифа Виссарионовича Сталина. Мне нравится эта пьеса, мне нравится Ион Друце. У меня есть свое режиссерское видение этой пьесы, поэтому первый вариант пьесы отличается от спектакля. Но для меня очень важен сам посыл и то направление, который дан автором к размышлениям. Моя цель, чтобы так же, как для меня, это показалось очень важным, сегодняшним и современным для зрителей и увлекло их в раздумья о самих себе, о своих отношениях к власти, к культу личности, к образованию культа личности, к странному тяготению России и русских к культу личности. Потому что по всей истории можно проследить это тяготение. Эту, с одной стороны традицию, а, с другой стороны, может, она надоела. Оказывается, она не надоела, она существует и сейчас. Это новый спектакль, мы его сыграли еще мало раз, но я хотел бы его играть много раз, ибо он каждый раз дает мне новые ощущения. Посмотрим, как сложится его судьба. Здесь, конечно, много обстоятельств, которые влияют на это. М. БАГДАСАРЯН — А загадки текста, о которых вы говорите, есть? С. ЮРСКИЙ — Именно они существуют. Загадка этой личности, существование в которой для меня крайне не просто, интересна. Это даже не то слово, просто крайне важна. Сейчас моя жизнь поделена, пожалуй, на игру спектакля «Вечерний звон» в роли Сталина и все остальное. М. БАГДАСАРЯН — А что входит в это все остальное? С. ЮРСКИЙ — А все остальное — это другие спектакли, которые по-прежнему идут, это моя литературная работа, это мои гастроли. М. БАГДАСАРЯН — Какие другие спектакли вы имеете в виду, «Провокацию»? С. ЮРСКИЙ — «Провокацию», «Фома Опискина», «Женитьбу», еще недавно шедшие во МХАТе. Пока мы репетировали «Вечерний звон», все это шло, но постепенно для меня стало одно дело эта премьера, а другое дело — все то, что уже привычно. Но сейчас этот спектакль, пожалуй, самый важный для меня, полный загадок, которые волнуют меня. М. БАГДАСАРЯН — Дай бог вам, играть эту историю до тех пор, пока есть загадки. Сергей Юрьевич, наши радиослушатели находятся с вами в каком-то таком активном общении и задают вопросы. «Почему же тогда постановки нашей классики полны пошлости и цинизма, но так привлекают публику». С. ЮРСКИЙ — Потому что публика хочет пошлости и цинизма. Это взаимное влияние, театр предлагает в громадных количествах, телевидение транслирует это в невероятных круглосуточных своих воздействиях, радио, хотя радио в меньшей степени, но постепенно, те специалисты по рейтингам, по маркетингу говорят, чтобы вы хотели еще? — А мы бы хотели то самое, что было — смородинку-малинку, клубничку, все такое сладенькое. И гипнотизируя друг друга, зритель говорит, «дайте нам пошлость», а искусство все больше говорит «наше вам пошлость». Так вот и движемся. М. БАГДАСАРЯН — В таком тесном любовном дуэте искусство существует с публикой? С. ЮРСКИЙ — Да, это все рейтинговые дела. М. БАГДАСАРЯН — Взаимное понимание достигнуто. С. ЮРСКИЙ — Это все слишком человеческое, а как все человеческое при отсутствии больших идей, Бога, оно прокисает на взаимных похвалах, взаимном прощении грехов друг другу и абсолютном умирании смысла. М. БАГДАСАРЯН — Сергей Юрьевич, у нас есть телефонный звонок. Здравствуйте, вы в эфире. Представьтесь, пожалуйста. — Галина Георгиевна. М. БАГДАСАРЯН — Пожалуйста, Сергей Юрьевич слушает вас. — Большой вам поклон за ваше творчество. Необыкновенное, потрясающее. Герои, которых вы представляете на экране, — обаятельные, прекрасные, несмотря на то, что у них отрицательные роли. Например, в «Золотом теленке» вы создали такой образ, что все, второго Бендера уже нет и не будет, мне кажется. Вы просто необходимы были в этом творческом коллективе, среди этих людей. А «Прощайте голуби» это, вне всякого сомнения, прекрасная роль. А ваш Опискин, я смотрела спектакль несколько раз. А то, что вы читаете Зощенко, я записываю все ваши рассказы. Это что-то необыкновенное. Большое вам спасибо за ваше творчество. Вам и вашей дочке, которая прекрасно читала рассказы Петрушевской, Яблонской. Это был спектакль по радио, как она читает. Всего вам доброго. С. ЮРСКИЙ — Спасибо за комплимент, Галина Георгиевна. Тронут таким обилием знаний.
М. БАГДАСАРЯН — Спасибо вам большое и если вам
нравится, как читает Сергей Юрский, то 25 января на Радио «Культура»
состоится премьера рассказа-фельетона Власа Дорошевича, который
называется «В Татьянин день». Если вы помните, 25 января как раз и
есть Татьянин день. И Сергей Юрьевич Юрский один делает этот театр.
Чем вас зацепил Дорошевич и этот текст?
С. ЮРСКИЙ — «Чернов» переиздан, да. Эта повесть, написанная еще в
60-е годы, и фильм, который я сделал по этой повести в 90-м году,
очень важны для меня. Это все уже былое, но очень животрепещущее для
меня. |
||
|