Попаримся!..
	Сергей Юрский пригласил публику в "Предбанник" Драматург Игорь Вацетис дебютировал на московской сцене лет шесть назад - тогда Сергей Юрский поставил пьесу "Провокация". Несмотря на успех, а спектакль все еще идет на сцене театра "Школа современной пьесы", автор почему-то не спешил его закрепить. Прессы, тем более тусовок сторонился. Не знаю, получил ли наконец премию в 1000 долларов, которой поощрил начинающего автора Олег Табаков. Помню только, что не раз лукавый Олег Павлович помахивал публично конвертиком с заветными купюрами, отказывая Сергею Юрьевичу в посредничестве. Мол, только лично, из рук в руки. И хотя, кто скрывается за псевдонимом, уже давно секрет Полишинеля, писатель Юрский эту игру продолжает, тем самым утверждая, что игра для него дороже денег. И ведется она по правилам. Теперь, когда в Театре имени Моссовета прошла премьера "Предбанника", легко убедиться в их незыблемости. Действующие лица здесь вновь артисты, разыгрывающие сюжет современной пьесы и одновременно проживающие на сцене свою собственную жизнь. Зритель не сразу должен об этом догадаться и потому, читая программку, предполагает, будто у каждого исполнителя в спектакле две роли. Однако фишка в том, что роль-то как раз у каждого одна. Вот, например, Александр Филиппенко значится в порядке появления на сцене "Батенин, он же Акимов". На самом деле Филиппенко играет артиста Батенина, назначенного исполнять в новой постановке роль кандидата в президенты Акимова. Так и остальные семеро участников представления. Культурный рецензент, конечно, должен был бы немедленно заменить жаргонное слово "фишка" на глубокомысленное "остранение" и воспользоваться возможностью порассуждать о витиеватых путях абсурдизма, зародившегося в наших пенатах, на просторах Гоголя и Чехова, и вернувшегося на родину, обогатившись опытом Ионеско и Беккета. Дабы не посрамить бэкграунд, можно еще и Хармса помянуть... Что останавливает? Признаюсь, спектакль. Там один из персонажей время от времени заворачивает что-то на тему перехода от "примитивно вербального к концептуальному", и зал покатывается со смеху. Дело в том, что предметом сарказма абсурдистов является как раз респектабельная лексика бессмысленно заученных фразеологических оборотов. Как писали в таких случаях советские литературоведы: родимые пятна буржуазной идеологии. Оного сарказма в "Предбаннике" хоть отбавляй. Ведь пьеса, которую репетируют в первом акте, а во втором снимают, возможно, для телевидения, посвящена предвыборной кампании, и действуют в ней политтехнолог-шестидесятник (Сергей Юрский), молодая бизнесвумен без комплексов (Анна Гарнова), финансистка с богатым комсомольским прошлым (Лариса Кузнецова), заезжий иностранный консультант-прощелыга (Вячеслав Бутенко), непробиваемый сейф-охранник (Александр Бобровский) и некто Никифорэ (Александр Яцко), на нашей памяти менявший прототипов от Кашпировского до Грабового. Артисты, воплощающие этих персонажей, не скупятся на сатирические краски и весьма преуспевают по части воссоздания типажей. Но для таких виртуозов это была бы слишком легкая, "аншлаговая" добыча. Еще не разгадав прием, мы отчего-то с самого начала ощущаем привкус горечи в разбирающем нас смехе и только позже понимаем, что абсурд спектакля Юрского какой-то наш, лирический что ли, без холода абстракции, без интеллектуального высокомерия. Наверное, все дело в параллельном сюжете из жизни артистов, прописанном язвительно, но с сочувственным пониманием. В бытовом смысле "предбанник" - это невзрачная комната за кулисами, куда ведет дверь со сцены и где наши герои просто болтают между выходами. Дуэт Филиппенко и Яцко, оптимиста и пессимиста, классических клоунов, состарившихся Арлекино и Пьеро, достоин эстрады забытых образцов. О чем они бранятся? Да о том же, что и все мы в курилках. Что платят мало и не по заслугам, что начальники (пардон, режиссеры) козлы, а публика дура и ей бы только поржать, а они идут на поводу, предавая себя и продаваясь, что раньше... Там за дверцей каждый вечер сменяются спектакли, а те брюзжат свое, лишь меняя грим и костюмы водевильных баронов на робы современных рабочих-строителей. Когда парочка выйдет Толстым и Чеховым, торжество тотальной театральности неизбежно оборвется антрактом. Во втором действии мы догадаемся, что два сюжета не параллельны, а просвечивают друг сквозь друга, каким-то неведомым образом и составляя секрет режиссуры Юрского. Пятнадцать лет назад пророчески переименовав гоголевскую пьесу в "Игроки-ХХI" и перенеся действие в наши дни, Юрский не бросает тему. Правда, от спектакля к спектаклю маски все плотнее прилегают к лицам и финалы становятся грустнее и тревожнее. Автор: Мария Седых Журнал "Итоги", № 16(514) от 17.04.2006.